На следующее утро мы нежились в постели, удовлетворенные тем, что все складывается совсем неплохо: у нас были документы, деньги, мы словно скинули с себя груз происшедшего, казалось, что впереди нас ожидает что-то светлое и радостное.

- Знаешь, Сэрж, - сказала Адиль, - недалеко отсюда, километрах в сорока, на плато Ассекрем, около горы Тахат - самой высокой в Сахаре, среди скал, в пещере живет святой старец, монах-христианин. Многие, кто верит во Христа, поднимаются к нему для благословения и молитв. Знаешь, нам надо благодарить Всевышнего за наше чудесное спасение. Завтра пятница, я собираюсь сходить в мечеть, и тебе следовало бы тоже посетить христианскую обитель.

- Да, Адиль, ты права,- согласился я, - Конечно, надо съездить в святое место, поставить свечки и благодарить Господа, что не оставил нас в своих милостях.

Наскоро позавтракав и взяв напрокат старенькую "Мазду", мы выехали в направлении Ассекрема. Дорога вышла из городка и, петляя, стала подниматься на пустынное плато. Машин почти не было. Поэтому меня насторожило, когда я обнаружил, что на хвосте у нас висит синее "Пежо". Я сбавил скорость, чтобы оно обогнало нас, но и водитель "Пежо" притормозил. Тогда я прибавил газу и стал него отрываться. Вираж, другой, преследователи отстают, вхожу в следующий поворот и вдруг влетаю в разлитую на асфальте маслянистую жидкость. Машину заносит вправо, перекладываю руль в сторону заноса, пытаясь ликвидировать его, однако, из-за значительной скорости "Мазду" кидает в противоположную сторону. Она ударяется о каменистый склон и, отскочив от него, неуправляемая, скользит к обочине, слетает с дороги и, переворачиваясь, сваливается под откос.

Треск лопающихся стекол, дождь осколков, ощущение времени потеряно. Понимаю, что вишу на ремнях вниз головой. Действия инстинктивны: освобождаюсь от ремня безопасности, дверь заклинило, вылезаю через разбитое лобовое стекло. Резко пахнет бензином. "Может рвануть!" - мелькает в мозгу.

- Адиль! Скорее! - протягиваю ей руки, помогая вылезти. Ее лицо усыпано осколками, но крови нет, лишь на руке кровоточащая резаная рана. Быстрее, подальше от машины.

- Серж, а золото? - хватилась она.

- Черт, золото, совсем забыл про него.

Я вытаскиваю саквояж, где лежит сильно похудевший мешочек с золотом, ставшим причиной цепи невероятных и драматических событий, случившихся в последнее время.

"И этой аварии, кажется, тоже", - пронзает мысль, когда краем глаза я ухватываю, как вверху, на дороге, из подъехавшего синего "Пежо" выскакивают двое и направляются к нам. В руке одного из них мелькает пистолет.

- Бежим, Адиль! - хватаю я ее за руку. Но куда бежать? Где скрыться среди пустынного каменистого плато? Я понимаю, что мы попались. Хвост был не случайным, они охотились за золотом. Но тут, из-за поворота, со стороны Ассекрема выныривает полицейский автомобиль. Увидев его, наши преследователи поворачивают обратно и, резко развернувшись, уезжают. Понятно, что встреча с полицией не входит в их планы.

Полицейский "Джип" останавливается, не доехав до разлитого на дороге масла, от которого тянется наш жирный след к лежащей внизу искореженной "Мазде". Вышедший из "Джипа" полицейский спускается к нам.

- С вами все в порядке? - взволнованно обращается он.

- Мадам, вы ранены?

И не дожидаясь ответа, вытаскивает из аптечки бинт.

- Давайте вашу руку.

Адиль, потрясенная происшедшим, машинально протягивает сержанту руку. Он ловко накладывает повязку.

- Вы нормально себя чувствуете? - еще раз спрашивает он.

- Кажется, да, - отвечаю я, еще не ощущая боли от ушибов.

- Кто были те люди, которые удрали на синей машине, как только увидели полицейский "Джип? - задает вопрос сержант, когда мы уже едем в госпиталь, в который он намеревается прежде всего нас доставить.

- Не знаю, сержант, - отвечаю я. - Они преследовали нас, и на дороге вряд ли было случайным. Думаю, они хотели нас ограбить, - заключаю я, не посвящая его в детали, и машинально ощупываю саквояж, стоящий в ногах - причину всего, что случилось.

Пока мы едем, сержант расспрашивает нас: кто мы, откуда. Я излагаю легенду. То, что Адиль почти на полтора десятка лет моложе меня, видимо, забавляет его, он добродушно усмехается в усы и, покачивая головой, произносит:

- Beacoup difference, beacoup difference! - наверное, имея в виду не только возраст, но и цвет кожи. В госпитале нас осматривает врач. Адиль даже делают рентген, подозревая, что в ране могли остаться осколки стекла, но все нормально. В полицейском участке я больше всего боюсь, что подозрение вызовут наши документы. Однако сержант, лишь бегло взглянув, отдает их нам обратно. Мы подписываем какой-то протокол, и сержант любезно предлагает подбросить нас до отеля. В отеле он о чем-то говорит с хозяином, потом дружески прощается с нами, оставляя карточку с номером своего телефона, сообщая, что о разбитой машине позаботятся.

- Будьте осторожны, - дает нам он последний совет, уже сидя в "Джипе", и, помахав на прощанье рукой, уезжает.

- Вел ли бы себя так же русский автоинспектор? - вопрошаю себя я, вспомнив обычное ощущение униженности, остававшееся, как правило, после встреч с его российскими коллегами. Невольно в памяти всплывает нагло улыбавшееся лицо гаишника, к которому я пришел на прием, когда пьяные молодчики врезались в зад моего жигуленка.

Тогда я ехал встречать дочь и жену, прибывавших ночным поездом из Киева. Было уже за полночь, когда вихляющая из стороны в сторону "Тойота", несшаяся на дикой скорости, достала меня на мосту через Москва-реку. Выскочившие их нее после столкновения двое ошалевших от водки парней набросились на меня. Я отбил один удар, уклонился от ноги, метившей в пах. Они поняли, что запросто выместить на мне свою досаду не удастся. Тогда парни бросились в машину и скрылись. Я стоял, повторяя про себя, чтоб не забыть, номер "Тойоты". От удара сильно болела шея. Спустя полчаса я рассказывал о случившемся подъехавшему инспектору. Подписав протокол, я спросил, что же мне делать?

- Приезжайте завтра в отделение ГАИ, может тех, кто ударил вас, найдут, - ответил мне гаишник.

- А как же мне доставить машину до дома? - задал я наивный вопрос.

- Это ваши проблемы, - буркнул он. Я понял, что остаюсь со своей бедой один на один. Экспедиционная привычка находить выход из любой ситуации помогла и здесь. Вмятое железо зажало колесо и чтобы двигаться, надо было его распрямить.

- Дерни тросом, чтоб освободить колесо, - обратился я к водителю остановившейся поливальной машины. Рывок и мощный "ЗИЛ" расправил железную гармошку.

- Спасибо, друг, - сказал я, протягивая ему несколько купюр. "Нет", - покачал он годовой, и добавил: "Не все меряется деньгами, брат" и уехал в сторону Белого дома, опоясанного кольцом таких же оранжевых поливальных машин. Потихоньку я тронулся домой, рассчитывая завтра придти в отделение ГАИ.

Но назавтра начались те известные октябрьские события, закончившиеся расстрелом Белого дома и попасть в ГАИ я смог лишь спустя несколько дней.

- Чего надо? - грубо сунул мне в нос короткий ствол автомата милиционер на входе. После разгрома оппозиции власть была обозлена на плебс, заставивший пережить ее часы беспомощности и унизительного страха, и теперь ее служители не церемонились. Я сказал о причине прихода. Тщательно изучив мои документы, милиционер, словно нехотя, пропустил меня.

В кабинете круглолицый капитан, справившись с картотекой, сказал, что под номером, который я запомнил, зарегистрирована не "Тойота", а "Запорожец". Сообщив это, он нагло весело глянул на меня и, постукивая костяшками пальцев по столу, спросил: "Ну что будем делать?" Я понял, что если не отвалить ему хороший куш, он и палец о палец не ударит, чтобы найти хозяев, скрывшейся "Тойоты", а спустя установленный срок дело спишут в архив. Так оно и случилось. Все эти эпизоды пронеслись пред мысленным взором, когда я смотрел на удалявшийся полицейский "Джип".

- Ну вот, Адиль, за золотом Джоса опять началась охота, - сказал я, когда мы остались одни у себя в номере. Она согласно кивнула.

- Тебе, Адиль, не следует выходить одной из отеля даже в мечеть, и, вообще, надо скорее уносить отсюда ноги, чем раньше, тем лучше, - раздраженно бросил я.

"Но откуда стало известно о том, что у нас золото? Об этом знал лишь хозяин отеля и перекупщик. Может, пронюхал духанщик? Однако стоит ли удивляться, ведь тайна, о которой знают трое, перестает ей быть", - еще раз убеждался я. Вспомнилось прощальное пожатие змеино-холодной руки перекупщика Бендали, его натянутая улыбка и пронзительный взгляд духанщика. "А может все они заодно?" - спрашивал я себя и не находил ответа.

- Как раз послезавтра еженедельный рейс Таманрассет - Марсель. Это то, что нужно. Хватит испытывать судьбу в Африке, - решил я, - В конце концов, я ведь теперь француз - Мишель Бертран.

- Наверное, ты прав, нам надо снова заметать следы, - соглашается Адиль, измученная всем происшедшим.

Я позвонил в аэропорт и заказал два билета на марсельский рейс. Мы поужинали в номере и, обнявшись, как дети, заснули.